Наученный опытом предыдущего игрового дня в Вене, из пресс-центра я вышел где-то через час после нашего матча. Пробка в метро к этому времени более-менее рассосалась, хотя народу по-прежнему было немало, особенно испанского, который не очень-то торопился и смаковал победное мгновение.

 

Зайдя в заполненный ликующими испанцами вагон, я плюхнулся на сиденье и почувствовал, что внутри ничего не осталось: какая-то гулкая пустота поселилась в сознании и выхолостила все остальные чувства. Глаза беспорядочно забродили по счастливым испанским лицам и уже готовы были закрыться, как вдруг их кольнуло что-то знакомое, промелькнувшее за всей этой красно-жёлтой оравой.

 

Сознание вытянулось в струнку и заставило взгляд снова отыскать это лицо, показавшееся чрезвычайно знакомым. Видимость, как назло, загородил колоритный испанец с широченной физиономией, но вагон уже тронулся, и всех стоявших закачало из стороны в сторону. В одну из этих коротких амплитуд я снова разглядел искомую фигуру, причём к тому времени я уже знал, кого ищу: память в опустевшей голове пусть не без скрипа, но заработала на полную.

 

Потом широкий испанец, словно делая мне услугу, отодвинулся, и я увидел знакомого человека во весь рост. Так и есть: это был он. Дорогие ботинки, костюм, как всегда, без галстука и лицо… Немного землистое, с глазами, в которых виднелась всегдашняя, немного грустная, но решительная ирония. Не знаю, это трудно описать… Ещё труднее передать чувство того, что ты возвращался с этим человеком с футбола в одном вагоне метро.

 

А в то, что он ехал не с футбола, было бы ещё сложнее поверить.

 

Этим человеком был Авраам Грант, всего-то с месяц назад уволенный с поста главного тренера “Челси”.

 

Давешний широколицый испанец завёл своих, и те запели под аккомпанемент саксофона.

 

Вагон затрясся в свистопляске, и глаза Гранта, сдавливаемого со всех сторон, кажется, ещё чуть-чуть погрустнели, а крупная, мясистая рука ещё сильнее впилась в поручень.

 

И, вы знаете, именно в этой ситуации, окрашенной в какие-то кафкианские цвета, я понял, что чемпионат Европы – первый, за которым я наблюдал вживую, - для меня завершён. И мне тоже стало грустно вместе с Авраамом Грантом, хотя испанская радость вокруг не могла не вызывать понимающей улыбки.

 

В этот момент подумалось, что вот человек, который недавно мог выиграть Лигу чемпионов и уйти победителем – а уйти ему, видимо, пришлось бы даже в случае победы. Но он не выиграл и вернулся туда, откуда, в общем-то, и пришёл: в футбольную повседневность, в которой, возможно, у него уже не будет такого шанса, который он немного не удержал этой самой мясистой рукой. Рукой, которой он, как мог, руководил оказавшимся на перепутье лондонским суперклубом, которой пожимал руки других, более именитых и влиятельных своих коллег, которой, наконец, он утешал беднягу Джона Терри после того московского финала…

 

А сейчас эта рука держится что есть силы за резиновую петлю, стараясь сохранить равновесие своего обладателя, а сам он едет со мной в одном вагоне метро после матча, в котором у нашей сборной также был шанс на большее, но, как оказалось, только в предыгровых раскладах. Сама игра рассудила иначе: Испания была намного сильнее.

 

Так я и понял окончательно, что вместе с турнирным путём моей – нашей – команды для меня закончился и весь чемпионат. Такого, кстати, давно уже не бывало. А теперь… Теперь лично мне уже всё равно, кто выиграет Евро. Я даже не знаю, попаду ли на этот финал. Чемпионат Европы для меня вчера завершился, и первого матча сборной России в отборе к южноафриканскому Мундиалю я буду ждать больше, чем финальной игры 29 июня.

 

Прощай, Евро, до встречи через четыре года!

 

Денис Краснов, Sport.ru

Sport.ru